[FONT=Optima][COLOR=blue][SIZE=+1]
Нашла такого автора - Сергей Шинкарёв.
Читала весь день. Война...
**********************************
[FONT=Courier][COLOR=darkblue][SIZE=+1]
ПИСЬМА С ВОЙНЫ
Они продали меня. Продали с потрохами меня и моих парней, девочка моя.
Прости за почерк, за этот обрывок бумаги, не могу даже приблизительно
объяснить, как сложно мне писать сейчас. Вряд ли удастся когда-нибудь еще писать письма. Да и это ты, скорее всего, не получишь. Соседняя половина подвала, в котором я с ребятами нахожусь, уже горит и надеяться не на что.
Еще в Москве я чуял что-то неладное. Слишком уж торопилось начальство, очень уж добренькими и льстивыми все они были. Столько лет не вспоминали, а тут на тебе. Никаких разговоров о моем громком увольнении, по дружески ( - водочки выпьешь, а - ), заглядывая в глаза и соглашаясь на все ( - людей отберешь сам, найдем, кого скажешь - ). А я-то хорош, расчехлил рога и проникся.
Задача ясна? - Так точно! Самолетом четыре часа, на аэродроме берем
проводников с той стороны, сорок километров до границы и сто двадцать от нее, в пригороде, на очистных, уходим в тоннель, в полдень выбираемся в нижний ярус бункера под развалинами Дома правительства, напротив, через площадь, их временный генштаб. До темноты сидим не высовываясь, в двадцать три ноль ноль штурм, пленных не брать, следов не оставлять, все сжигаем и уходим той же дорогой. Связь в единственном случае, в самом херовом, как мой тренер говорил, случае. В двадцати пяти километрах от очистных, в старом военгородке, нас забирают вертушки. Еще, дурак, думал - сложнее всего добраться потом до городка.
Нам абзац. Я это понял, когда поднялся наверх. Их слишком много и они не
выпустят никого. Потому теперь сижу и пишу, скорее для себя, чем для тебя. Торопиться уже некуда. Когда в пятнадцать часов наблюдение доложило о концентрации противника и техники на площади, я подумал о каком-то совпадении. Через час принял решение выводить людей назад. И тут они поперли. Ничего не оставалось, кроме как открыть огонь. Еще была надежда уйти тоннелем, тем, которым пришли. Я отправил шестерых, они спускались в люк и последний сказал - командир, не тяни здесь. Этого парня я наказал на аэродроме. Когда мы, прилетев, ждали проводников, он курил с остальными, а его автомат лежал у него на коленях со снятым предохранителем. Я проходил мимо и стукнул его в лоб легонько, привычка, оставшаяся со спецшколы. Он не сразу понял, вскочил, а когда дошло - обиделся - Командир, ну мы же на боевом. Как далеко все это теперь. Их уход тоже далеко. Минуты через три я отобрал четверых легкораненых, первый спрыгнул и сказал, что вроде слышит стрельбу. И тут же в глубине тоннеля несколько глухих взрывов. А потом черный дым...
Уже заполночь. Бой идет десять часов. Какой к черту бой, нас убивают. В Москве мы списаны по одной ведомости: оружие, одежда, консервы и люди. Списаны заранее.
Когда рвануло там, в канализации, я сказал себе - Всё. После этого спокойней как-то стало. Пошел наверх, вывел туда радиста - Работай, вызывай. Он не удивился, дошло, что к чему, еще когда раненых начали стаскивать. Шифром работать ? - Зачем шифром, говори им по-русски, сукам. Может слышнее будет.
Высшие интересы государства. Отдали лучших ребят. У каждого опыта - на сто дворцов Амина хватит. По всему миру работали, за сутки любую страну с ног на уши ставили. Кричать хочется. - Сделаете дело, мужики, - и закончим эту грязную войну. Вы только постарайтесь. Потом заговорят о провокациях спецслужб, о том, что не нужно никаких переговоров, больше техники, больше людей и вперед, бодисатвы, до победного. И дети гор уже сегодня разнесут на весь мир, что русские занимаются терроризмом. Ох, сколько денег приносит кому-то война.
Ладно, девочка моя, пора мне. Ребята мои раненые воды просят, а воды-то нет и не будет. Ухожу наверх, на свежий воздух. Жарко становится. В оконцовочке небо еще б увидеть. Когда тебе станет очень плохо, подумай о тех, кому еще хуже. И помни меня. Мне было хорошо с тобой.
Никогда не плачь из-за мужчин, даже если они уходят навсегда.
[/SIZE][/COLOR][/FONT][/SIZE][/COLOR][/FONT]